Как прекрасно, завтра уезжаю, люблю поездки, подуготовку к ним, всю эту суету, людей, которым по пути. Поезд… Соскучилась по поездам. И завтра прочь из душного города, сразу, 1ого июня, это замечательно. Пребываешь в каком-то ожидании и волнении. Я приеду туда, где мне хорошо, это наверное главное, в те родные места. Туда, где скоро окажешься и ты, в предвкушении всего этого. Целый год я ждала этого лета, чтобы увидеть это солнце, небо, лес, цветы, друзей… Завтра.

Как упоительны в России вечера...

Хочу туда, хочу домой...

Раскрыла все пробники разных духов… И теперь такой дурманящий аромат. И под музыку. Слабое состояние.

самолёты ревут турбинами,

поезда кричат проводницами,

мне с тобой никогда не увидиться -

вот такой вот сон нынче выдался.

и стеклом по стеклу режется,

и стеком по стеклу слышится -

выше нет

неба этого.

вышито

небо светами.

Ночная синяя чернота неба в тихо плывущих облаках, везде
белых, а возле высокой луны голубых. Приглядишься — не облака
плывут — луна плывет, и близ нее, вместе с ней, льется золотая
слеза звезды: луна плавно уходит в высоту, которой нет дна, и
уносит с собой все выше и выше звезду.
Она боком сидит на подоконнике раскрытого окна и, отклонив
голову, смотрит вверх — голова у нее немного кружится от
движения неба. Он стоит у ее колен.
— Какой это цвет? Не могу определить! А вы, Толя, можете?
— Цвет чего, Киса?
— Не зовите меня так, я уж тысячу раз говорила вам...
— Слушаю-с, Ксения Андреевна.
— Я говорю про это небо среди облаков. Какой дивный цвет!
И страшный и дивный. Вот уже правда небесный, на земле таких
нет. Смарагд какой-то.
— Раз он в небе, так, конечно, небесный. Только почему
смарагд? И что такое смарагд? Я его в жизни никогда не видал.
Вам просто это слово нравится.
— Да. Ну, я не знаю, — может, не смарагд, а яхонт...
Только такой, что, верно, только в раю бывает. И когда вот так
смотришь на все это, как же не верить, что есть рай, ангелы.
Божий престол...
— И золотые груши на вербе...
— Какой вы испорченный. Толя. Правду говорит Марья
Сергеевна, что самая дурная девушка все-таки лучше всякого
молодого человека.
— Сама истина глаголет ее устами. Киса.
Платьице на ней ситцевое, рябенькое, башмаки дешевые; икры
и колени полные, девичьи, круглая головка с небольшой косой
вокруг нее так мило откинута назад… Он кладет руку на ее
колено, другой обнимает ее за плечи и полушутя целует в
приоткрытые губы. Она тихо освобождается, снимает его руку с
колена.
— Что такое? Мы обиделись?
Она прижимается затылком к косяку окна, и он видит, что
она, прикусив губу, удерживает слезы.
— Да в чем дело?
— Ах, оставьте меня...
— Да что случилось?
Она шепчет:
— Ничего...
И, соскочив с подоконника, убегает.
Он пожимает плечами:
— Глупа до святости!
3 октября 1940

Из-за всего этого маразма, что происходит вокруг меня, у меня начался нервный тик. Отдельное спасибо тебе, милый.

Хайнлайн Роберт. «Кот, проходящий сквозь стены»

«Честно, я не верю, что у вас что-то серьезное будет. На всю жизнь.»

Убили эти слова, хотя возможно, это и правда, но как так? Мои чувства не передаваемы. Кончено, почти ничего не возможно, но я не хочу! Я верю, жду, люблю, может и бред. Не хочу верить, хочу к нему...

Почему мне попадаются какие-то озабоченные… Печально как-то…